Сухой треск под ногами. Грязный, сероватый оттенок прилипшего снега. Он безмолвно наблюдал за тем, как уходили вглубь тропинки носки истёртой обуви, без каких либо эмоций или выраженного отношения отмечая про себя весьма простой факт. «Изношены. Пора менять.» Нижние края брюк промокли и тянули вниз. Унылое место. Но ничего другого японец и не ожидал, принимая как нечто должное и само собой разумеющееся. Дорожная сумка на плече, напоминавшая скорее льняной мешок, давила своей лёгкостью. Ему не нужно было поднимать головы и смотреть вперёд - растрескавшийся камень дороги вёл прямо к замку.
«Сырость.» Однотипный пейзаж оставался скуп до безразличия. Только хаотичные мысли носились из стороны в сторону, так и норовя вырваться наружу. О родном крае, прежних товарищах, Британской Империи и неожиданном "подарке" судьбы от Европейского Союза. Гражданство одиннадцатым беженцам в ответ на верную смерть во имя высших идеалов демократического мира - сама мысль вызывала ни с чем не сравнимую тошноту, но в нём, давно смирившимся объекте неоднократных манипуляций, привитых доктрин и навязанных чужими умами фанатичных идеологий, в нём это не вызывало никакого отголоска.
Разговор с Оскаром Хаммелем, беседа, продолжающаяся внутри его разума вплоть до сей поры, казалось, ещё не скоро подойдёт к окончанию. Внутри - бесконечные, непрекращающиеся ни на секунду рассуждения, снаружи - полное безразличие и безмолвие отвесной скалы, единственным желанием которой было поскорее добраться до клочка сухой земли в подвальном помещении, где новое подкрепление, собранное из остатков старой армии одиннадцатого сектора и простых дезертиров, завернётся каждый в свою тряпку, заменившую одеяло, матрас и простыню, засыпая на каменном полу, подперев голову рукою.
«Надеюсь, в этот раз…» Мысль оборвалась недосказанной фразой. И не нужно. Акито Хьюга, Призрак Ганнибала, пилот и убийца собственного народа искал только смерти. Смерти, перед которой заберёт как можно больше британцев, ненависть к которым оставалась тем единственным живым куском в мертвецком остатке былого естества.
Он засыпал, чтобы проснуться на линии фронта. Жил яркой вспышкой сжигающего чувства и ложился спать в надежде вновь проснуться.
И уснуть навеки.
Война меняла людей. Превращала в седых стариков даже самых молодых, терявших после одной лишь ночи в самом пекле всякий огонёк жизни в глазах, оставляя только стеклянный взгляд да пустую оболочку тела, без души. Мёртвые лица, больше не способные на эмоции. Каждое из которых погружалось глубоко в себя, свой личный Номос, возвращаясь к реальности лишь с зазывающим звуком сирены.
«Хм?» Воспоминание прошлого оборвалось вместе с тем, как сознание обратилось к действительности. Не сразу он заметил, как темнота вокруг, к которой давно уже привыкли глаза, стала чуть светлее. Как снег под ногами стал твёрже и чище. Совершенно естественным стало желание поднять голову - кажется, вот уже и пришёл в новый "дом", где провести бы одну, последнюю ночь и обрести долгожданный покой. Но вместо света флуоресцентных ламп был только серебрянный диск, озаривший мягким сиянием дорогу впереди.
И белый силуэт, представший взору, перекрыл бы дыхание любому. Лунный свет, покрытый нежным саваном снега лес на заднем фоне, порхающие в безудержном танце радости снежинки, замешавшиеся в золоте её длинных волос, и неподдельный аметист в блеске глаз - образ настолько символичный, прекрасный и сверхъестественный, что кажется, точно, и снится наяву совершенно невозможное.
Японец моргнул. Убедился в подлинности настоящего. Встретился с ней на короткий миг взглядом.
«Ко мне это не имеет никакого отношения.»
Каменная маска лица осталась неизменной. Всё также естественно он опустил голову обратно вниз, поправляя сумку на правом плече. Вернулся к невидимой точке на тропинке. И зашагал дальше вперёд, закрывая глаза от так и норовивших попасть прямо в них снежинок.

Отредактировано Akito Hyuga (2014-08-09 14:25:02)

Продолжив неторопливое движение вперёд Акито вряд ли желал быть окликнутым или уж, тем более, остановленным. Желаниe заводить дружеские беседы, заводя себе новых знакомых, тоже отсутствовало. Едва успев распрощаться со старыми, погибшими товарищами, японец не намеревался разбрасываться узами дружбы - связи обременяли его, свободного в своём желании умереть на поле битвы. Чужой, изгой даже среди соотечественников, Призрак Ганнибала не остановился, услышав приятный девичий голос. Даже не покосился в её сторону. Ибо в его мире не существовало тех, кто мог позволить себе проблески эмоций, маленькие улыбки или свет надежды в глазах.
И потому её просто стёрло из восприятия. Как исчезает из обозреваемого мира всё, что не является частью внутреннего. Одиннадцатый так и прошёл бы мимо, не воспринимая сказанного и его значения, если бы не…
«Японец?» Слово было столь диковинным и чуждым, что он тотчас замер и медленно обернулся, словно бы проверяя, не подвёл ли слух. Правильно ли расслышал. Увиденная мягкая улыбка на лице стала подтверждением и, одновременно, своего рода издевательством. Усмешкой. Никто не называл жителей божественной страны Ямато "японцами". Одиннадцатые, как клеймённые, носили просто наименование цифры - за неё их и принимали, считая чем угодно, но не живыми и дышащими существами. Привыкнуть к выползавшим на лица уродливой тенью знакомые до боли выражения досадливого презрения со стороны было не трудно. Холодный гранит могильной плиты, всё время служивший ему верной маской безразличия, отгораживал от чужих взглядов.
Точно также отгородил и от насмешек.
— Да… ветром принесло, - бросил он коротко, отстранённо, словно отмахнувшись. Развернувшийся лишь наполовину, ясно показывал намерение не задерживаться и поскорее уйти. Только внимание странная блондинка уже привлекла - отрицать это глупо. Не моргающий взгляд оставался лежать на её глазах в попытке прочесть чужое намерение.
Прочитал. Окончательно развернулся. Ещё раз осмотрел, убеждаясь в собственном суждении. Точно такая же. В конце концов, их всех связывало только одно.
— Чего тебе? - никакой ответной вежливости и холодный тон, только отдалённо напоминающий живой голос. Если бы человек мог расслышать шелест ветра, доносящийся из ледяных глубин ада, тот прозвучал бы точно также. Хьюго Акито не сдерживался в выражении полнейшего равнодушия, безучастия и отсутствия какого либо интереса. Ей что-то нужно. Им всем что-то от него нужно. Не требовалось обладать шестым чувством дабы понять это - ночная встреча и факт ожидания его здесь говорили красноречивее любых слов.
Ему стоило испытывать раздражение. Чувствовать себя раз за разом используемым, а затем выкинутым. Выразить раздражение и прямо в лицо высказать всё о собственном к этому отношении. Одиннадцатые были мусором, который разбрасывали, как только того желали. Мириться с этим вечно не стоило.
Только сын страны восходящего солнца ощущал в очередной раз одно только безразличие.

Отредактировано Akito Hyuga (2014-08-10 13:36:34)

«Она издевается.» Никак иначе воспринять игривый голосок и лицемерную доброжелательность он не смог бы. Его убеждённость в этом увеличивалась с каждой проходящей секундой, со вторжением в личное, отгороженное от всех дистанцией в три метра, пространство, и с каждым произнесённым ею новым словом холодная маска лица становилась, казалось бы, только острее, перерастая уже в нечто большее чем просто равнодушие и безразличие.
Желание отгородиться, уйти в сторону и перестать быть частью этой маленькой и не вызывающей на его лице смеха комедии непомерно росло. Но вместе с ним, также естественно, возникало странное чувство, напоминающее собой…
«Надежду?» Хотелось ухмыльнуться собственной мысли, отмечая, насколько же это глупо. Разум возвращал к действительности - никакой причины доверять этой странной незнакомки нет, не было и вряд ли возникнет. Слова, которые зацепили за душу, которые отразили именно то, что всё это время он сам никак не хотел признать, не обманули его. И не обманут. Ему не нужно нечто настолько эфемерное, как смысл жизни - только возможность убить перед смертью как можно больше британцев, только ненависть к ним и презрение, которые в полной мере выразит на поле битвы.
Никто не смеет стучаться к нему в душу и считать, будто бы это само собой разумеющееся.
— Ну надо же, - уголки губ на отсутствующем лице поднялись вверх в язвительной усмешке, - Уж явно не в тебе.
Её свет раздражал и мозолил глаза. Как чужеродный объект, внезапно вторгнувшийся в восприятие мира, совершенно к нему не относящийся и медленно разрушающий его основы. И тот, в ответной реакции, всячески пытался отрицать существование подобного существа.
Только получалось плохо.
Акито, словно бы приняв сказанные слова, демонстративно обвёл окружение взглядом. Посмотрел на якобы прекрасная луну, увидев только диск, и попытался "вдохнуть" атмосферу. Ничего кроме холода, слякоти и назойливого снега, продолжавшего бить по лицу, так и не ощутил. И теперь уже совершенно искренне покосился, доказывая собственную правоту и убеждённость.
— Нет, не кажется. И нет, не понимаешь. «Не можешь понять.» Bсё также холодно и отстранённо, хоть прежняя решимость в голосе заметно дрогнула. Акито не знал, почему. Одно её присутствие здесь словно бы разрушало его веру в жестокий мир, в котором нет ничего, кроме войны. Хотелось закрыть глаза и уйти, не оборачиваясь, не прислушиваясь ни к единому слову. Как можно быстрее забыть эту встречу.
Но ноги не слушались, оставаясь на месте.
Очередное издевательство. Этот сияющий маяк надежды продолжал лезть своим никому не нужным светом в тёмные углы его жизни, якобы освещая тьму. Но если бы мир солдата было так легко разрушить, если бы любой мог так просто уничтожить его веру, ему никогда не удалось бы ни выжить, ни забрать души сотен людей. Впервые за время их разговора на лице Акито проступили эмоции. Одна эмоция. Отразившаяся только в глазах, та была единственным, что он ещё мог испытывать по отношению к другим и именно она была тем, что защищало его внутренний мир.
Ненависть. И в её выражении, точно так же, как и с британцами, юноша никак не стеснялся, не был привычно скуп и закрыт, щедро одаривал ею представшую перед ним девушку, почти что поливая ею взглядом.
Ему не нужна ничья помощь, никакое спасение. Она сама уйдёт. Не дождавшись от него нужной ей реакции, не получив желаемого, в конце концов развернётся и уйдёт, театрально и наиграно вздохнув.
А он останется один, как и тысячи раз до этого, поглощённый демонами собственной души.

Отредактировано Akito Hyuga (2014-08-12 15:32:59)

Что же, японец поторопился с выводами и понадеялся на самый лучший вариант развития событий. Тот, которому, глядя на расплывающуюся во тьме до тошноты доброжелательную улыбку, теперь уже не суждено было сбыться.
Разрушение возведённого на трупах и запахе машинного масла мира из простой возможности перерастало в окончательный факт.
— Омаэ… - нахмуренные брови, суженные в ненависти глаза и заострившиеся черты лица окаменели в немом удивлении, застыли маской одной эмоции, охватившей всё естество, которая медленно, стекающей с горы лавой, стала сползать с лица и обнажать выражение ещё большего презрения. Родной язык, что должен был вызвать приятное чувство ностальгии и смягчить напряжённую беседу, поглощался слухом подобно яду, с каждым произнесённым словом всё более отравляющему разум. И упомянутое имя, его имя, то, которым он никак не намеревался ни с кем делиться, было последним ударом по личному пространству - враг в лице светловолосой девушки представлялся теперь тем, кто знал о нём всё, кто дотошно изучил его биографию и тщательно спланировал каждый жест, каждое телодвижение, каждое сказанное слово в одной единственной попытке в десятый раз промыть ему мозги и навязать новую идеологию дабы получить от одиннадцатого желаемое.
«Что же ей нужно?» Ум лихорадочно пытался за что-то зацепиться, прокручивал раз за разом весь разговор, только все попытки оставались безуспешны - обычный беженец не представлял ни для кого ценности, но Акито никогда, даже будучи прижатым к стене и при смерти, не признал бы, что это он в чём-то или ком-то нуждается.
Хотелось закрыть уши и не слышать больше ни слова. Вытащить вакидзаси и ровным росчерком холодного лезвия положить этому конец, избавившись от помехи и сохранив остатки трескающейся прямо на глазах скорлупы собственной личности. Но ведь ни что не было так просто, сомнения и первые ростки надежды продолжали всё осложнять настолько, что уже не видел он никаких лёгких решений, с так и не остывшей ненавистью, но при этом очарованно наблюдая за тем, как ветер колыхнул её волосы.
Ей удалось это сделать. Заставить его заглянуть внутрь в себя и даже не заметить приближения - когда Акито поднял взгляд вверх, перед ним уже сверкали два аметиста её глаз, завораживая глубиной и сиянием.
— …свет, - непроизвольно, тихо, на выдохе, буквально на одном дыхании вместе с поражающим сущность осознанием, и он мотает головой в отчаянной попытке отбросить наваждение, убедить себя в том, что это не более чем сон и всё это не происходит в самом деле.
Отрицание. Непринятие. Отказ. Короткий шаг назад и, кажется, нога утонула в бездне.

Отредактировано Akito Hyuga (2014-08-26 18:54:51)

Страх. Это уже полузабытое чувство, стёртой на полотне временем краской, исчезнувшей в бесконечной войне эмоцией, сковало тело, и отступивший на шаг назад японец так и оцепенел, ни отходя, ни приближаясь, настолько неожиданным было её теперь появление. Он пытался успокоиться, включить логику, вернуть самообладание и прежний контроль, трезвость рассудка, но мысли в голове закручивались, концентрировались вокруг ощущений и только всё усугубляли, раздували, преувеличивали и доводили до крайностей, переходя грань реальности и в сторону самовнушения, отбивая последовательным ритмом один и тот же вопрос.
«Почему? Откуда это чувство?»
Взгляд замер на лице незнакомки, на белоснежной улыбке, клыках змеи, стеклянный взор которой вызывал боязнь и завораживал одновременно. Он и не заметил, как попросту перестал дышать. Как излучавший уверенность и решимость правый аметист глаз вспыхнул узором. Как исчезли все эмоции, холодной волной смыло остановившийся, захваченный разум. Прежде наполненный страхом и ненавистью взгляд одиннадцатого потух, теперь безжизненный, подобный кукле. Прежнее оцепенение спало, только вместе с ним пропало всё остальное - тот больше не чувствовал тела, не мыслил, не переживал. Перестал существовать. Создаваемая годами маска отстранённости, всегда носимая солдатом, казалась теперь жалкой на фоне истинного выражения подчинения, захватившем лицо. Марионетка в руках создателя, тот двигался лишь тогда, когда начинали тянуть за нити.
И их тянули. Простыми вопросами, которые обычно вызывали лишь отгороженное безразличие на лице, поднимали из глубин подсознания тщательно и как можно более глубоко запрятанные воспоминания, кадр за кадром, образ за образом, кинолентой и тысячью фотографий, всплывавших во внутреннем взоре в одной яркой вспышке.
— Убить их, - никаких чувств и эмоций. Естественно и непринуждённо. Пусто. Сколько бы всего не стояло за этими словами, сейчас в них не было ничего, кроме исполнения приказа, как и не было ничего вместе с тем, как были отданы распоряжения нового. Подобно влаге в жаркой пустыне впитывалось каждое слово, без остатка, уходя к самым корням личности, к самому дну, которое выстилали заново и заваливали сверху всем вынутым наружу.
А потом просто закрыли, стерев за собой все следы.

«Что?» Взгляд скользнул по окружению в попытке понять, где именно он находился. Поднятая к лицу рука и проведённые по закрытым векам кончики пальцев прогнали сон. Ощущение выпадения на короткий миг из реальности тут же было отброшено куда-то в сторону - японец мотнул головой, прогоняя мысль-наваждение, вместе с тем продолжая движение вперёд. Сухой треск под ногами. Грязный, сероватый оттенок прилипшего снега. Он безмолвно наблюдал за тем, как уходили вглубь тропинки носки истёртой обуви. Дорожная сумка на плече, напоминавшая скорее льняной мешок, давила своей лёгкостью. Ему не нужно было поднимать головы и смотреть вперёд - растрескавшийся камень дороги вёл прямо к замку.