Сон не шел – перед глазами упрямо стояли картины всего произошедшего, точно вырванные кадры из какого-то дрянного кинофильма про зомби. Каким чудом она пережила эту ночь – Ксиу не знала. Она помнила, как дрожащие руки передавали небольшие, но тяжелые боезапасы, с трудом вспоминала, как расцепили ее сведенные страхом и судорогой пальцы на ручке сковородки. С трудом вспоминала, как все вообще закончилось и как ее – все еще перепуганную, но не сдавшуюся отвели в избу. Кажется, на нее косились, но Ксиу не могла понять с какими чувствами.
Упрямая и жизнелюбивая девочка в ней, похоже, все-таки победила городскую неженку, непривычную к военно-полевым условиям Запорожской Сечи – но ровно до тех пор как ее, ничего не соображающую, уложили в постель.
Вот здесь-то кошмары и вернулись.
Она закрывала глаза и в ужасе распахивала их, боясь уснуть. Вертелась как веретено, подняла дыбом влажные от пота простыни, бесконечно перекладывала несчастную подушку, надеясь найти удобную позу. Не получалось.
Сопение Джиана раздражало еще больше – самим фактом того, что он, профессиональный военный, так легко пережил это все и наплевал на соотечественницу, оставив ее самостоятельно разбираться со своими моральными проблемами. Мысль, что бывшему майору тоже было сейчас нелегко, в ее голову так и не пришла. Ксиу было бы стыдно в этом признаться, но она бы предпочла, чтобы сейчас он снова обнял ее.
Она так и не смогла уснуть, и когда их с Джианом явились будить – она представляла собой крайне изнуренное, растрепанное и вымученное зрелище. Под глазами пролегли темнейшие синяки, щечки, обычно полненькие, побледнели и даже, кажется, исхудали за короткое время, проведенное ею на Сечи. На голове застыл огромный колтун, который она всеми силами пыталась пригладить, параллельно отправляя ночную рубашку и пытаясь прикрыться, дабы вошедшие казаки не разглядели ее грудей или другого неположенного места. Соотечественника она, однако, уже почти не стеснялась.
Одеться не дали – так и пошла в белой полупрозрачной сорочке, шелестя длинной юбкой и ежась от любого порыва ветра, обдающего холодком вспотевшую спину. В такой одежде, да с колтуном на затылке, да в предрассветном освещении китаянка выглядела по меньшей мере настоящим привидением… Или ведьмой, как почему-то иногда называли ее здесь.
Все еще не понимая языка местных поселенцев, Ксиу в пол-уха слушала, о чем тарабарят мужчины, а сама рассматривала церквушку, что наводила на странные мысли о древних и злых силах – как вампиров в сказках или чего-то такого. Судя по взгляду Джиана – предстояло идти именно туда, но Ксиу никак не могла взять в толк: во-первых, зачем, а во-вторых…
- Меня-то за что…
Джиан военный, вот пусть он и воюет. Она простая домашняя девочка, она хочет варить лапшу, ругаться с хозяином из-за малых продаж цветов и бурчать на назойливых родителей. Ей даром всех этих приключений не нужно!

Джиан молчал как партизан под пытками, и Ксиу напрягалась все больше и больше, предчувствуя недоброе. Пыталась прикрыться руками, хмуро поглядывала, дольше всех сомневалась, когда земляк направился в сторону проклятого места – точно проклятого, не могло быть иначе.
Она шагнула за ним через порог против своей воли – под тяжелым взглядом казака, не имея выбора и свободы. Неохотно, осторожно она сделала маленький шаг вперед, и оцепенела, скованная страхом.
Само это место разговаривало с ними, словно было живым. Играло с ними, дурачило, обманывало – за этим должен стоять человек, живой человек, ведь мистики не бывает на белом свете.
Хотелось сбежать, но куда? Голос был везде и всюду, отступать было некуда. Вперед выступил Джиан с мечом, а Ксиу лишь застыла, желая только одного – стать еще меньше, чтобы неведомые силы не могли заметить ее, совсем крошечную за широкой спиной китайца.
Но – не заскулила, не заплакала. Ксиу Лан, маленькая домашняя девочка, тихая и в целом мирная как аквариумная рыбка, в страхе была храбрее многих воинов, не впадала в панику и не истерила. Ладошки сжались в кулачки, но привычного и уже полюбившегося оружия – чугунной сковородки – под рукой не было.
Тяжелее всего сделать первое движение. Словно через жидкое, густое марево, протолкнуть вперед руку, преодолевая неприятные иголочки в запястьях и на кончиках пальцев. Усилием воли заставить себя шевельнуться – и схватить запримеченное у двери кадило. На слова сил не осталось, хватило и простого жеста – без боя не сдастся. И пусть бороться наравне с Джианом она не сможет – защитить себя она хотя бы попытается.

Увиденное напоминало бредовый сон, фарс, странную кашу из образов, что смешалась вдруг в контуженой голове, да всплыли в представление из украинских сказок, которых «псевдоказак» никогда и не читал.

«Нет. Нет-нет-нет. Собрались лучшие из лучших, чтобы вилами поднимать веки какому-то дряхлому вековечному ужасу в образе человека?» - Сунь пощупал затылок, чтобы найти там вмятину или здоровенный синяк – он ведь не мог видеть «ЭТО» без существенных на то причин, которые бы выражались физическим повреждением головного мозга или зрительных анализаторов. Но всё было в порядке. Более того, Ксиу (если она тоже не галлюцинация), также реагировала на происходящее, а это значит, что перед китайцами в действительности разворачивался причудливый спектакль.

Он слушал, так и не решаясь опустить казацкий клинок или же атаковать.
Да и зачем, по сути дела, лезть в драку с «ЭТИМ»? Оно было странным, отчасти пугающим, но вовсе не агрессивным. Да и мог бы «простой китайский парень Женя» справиться с его свитой, коль дело дошло бы до драки? Бывший офицер сомневался.

На ум шло многое: и версия о хорошо организованном похищении с целью церемониального жертвоприношения (слова «та самая» касаемо его новой подруги родили этот вариант), и предположение о том, что его организм, не привыкший к алкоголю, попросту не выдержал нагрузки и стал выдавать ему галлюцинации, и даже соображения на тему тайного культа избранных, в который их с «Ксюшей» собираются посвятить.

Слова, сказанные на незнакомом Ксиу языке, будто врезались в мозг, вычерчивая витиеватые фигуры, принося понимание – неожиданное понимание того, о чем говорит незнакомец. Какой бы силой ни обладал этот странный исполин, он был по-настоящему ужасающ. Этот смех, эти слова, эта странная мистика, уже совсем не похожая на дурной розыгрыш… Ксиу хотелось забиться в угол, укрыв голову руками, но вместо этого она стояла, не шевелясь.
Все как в замедленной съемке – встает в стойку Джиан, кидается на загадочного мужчину перед ними. Ксиу ничего не понимает, не успевает остановить друга.
- Нет! – Вскрикнула она. Понимание приходит слишком ясно: они оба в опасности, в большой опасности, но меч Джиана ничего не сделает со стариком. Как ничего не сделало кадило – исполин даже не пошевелился, словно каменный.
Заозиралась в панике, завертела всклокоченной головой: нужно оружие, нужно срочно что-то сделать, иначе эти чудовища прикончат Джиана. Одно дело – девочка, метающая кадило, и совсем другое – опытный воин, бросающийся с мечом наперевес.
В руки ложится какая-то палка – в помутнении Ксиу даже не может понять, откуда она взялась и что это такое, не чувствует впивающихся в ладони заноз – и снова ничего не успевает, лишь наблюдая за происходящим, одновременно полная решимости вмешаться и сложить голову рядом с другом и скованная по рукам и ногам чудовищным страхом.

Дурное кино, ужасный кошмар, липкой паутиной обвивший все тело, осевший бусинками пота на висках. Дрожа, Ксиу хотела отступить на шаг и зажмуриться, чтобы не видеть, что сделал меч Джиана с вышедшим на защиту исполина человека, но страх сковал все, а к горлу подкатил тошнотворный комок. Не отводя взгляда от кровавого зрелища, сжимая до боли в руки щербатую деревяшку, Ксиу сама не заметила, как побежали по щекам влажные дорожки.
«Отпустите его», - одними губами, не издав ни звука. В сознании лилась речь этого ужасного существа, тело бросило в озноб от осознания того, что он сказал. «Жив», - эхом в голове, страшной истиной, а переведя взгляд на Джиана, Ксиу поняла, что уже поздно.
- Нет! – Завизжала она, кидаясь к соотечественнику. Почему она так привязалась к нему? Почему пошла за ним, доверилась ему? Почему там, в родном Китае не находила в себе сил ему улыбнуться, а здесь – сказать важных слов? А теперь…
Упала перед ним на колени, рухнув в перину из пыли точно подкошенная, уронила палку, подняв еще целый столп пыли. Касалась щек, боясь притронуться к перерезанному горлу, но желая как угодно закрыть обильно кровоточащую рану.
- Нет, нет, нет, - плакала как маленькая. – Не оставляй меня, нет.
Что за глупость, она его даже не знает, ради чего ей сейчас плакать над ним, подставляя спину под удар прислужников кошмарного старика? Надо было бежать отсюда, бежать, пока не поздно.
Но поздно. Слишком поздно – и для него, и для нее.
- Тише, тише, - рана на шее Джиана клокочет, рывками выпуская кровь, а глаза мутнеют. Липкая кровь повсюду: под ногами, на руках, на сорочке, облепившей грудь. – Отпустите его! – Ксиу кричит громко, но истерично, в ее голосе сквозит страх. Она не видит жеста Вия, но характерники слушаются, и тело Джиана падает на маленькую китаянку, которая тут же обнимает его, гладит по затылку, утешает точно младенца. – Тише…
Но с каждым затихающим вдохом умирающего в сердце все сильнее и сильнее закипает уже нечто другое: не страх, но ярость отражается в глазах девушки, когда она поворачивает лицо в сторону старика, не отпуская ставшего таким дорогим Джиана. Она всматривается в черты седого исполина и видит силу, способную вернуть друга к жизни – и которую она уже ненавидит всем сердцем. Но она готова уже на любую цену – даже на такую.
- Не смей так… Верни его мне. ВЕРНИ ЕГО!

Жизнь замедлила свой ход, чтобы на миг остановиться – и умчаться в обратном направлении, словно кино в перемотке. Возвращается кровь в горло Джиана, яснеют его глаза, исчезает рана. Поднимается с пола мертвый мужчина, кровь мелким песком возвращается обратно в его жилы. Золотистым отблеском возвращает на место саму Ксиу – меньше минуты, а жизнь словно началась заново, только странно горят глаза и тихо опадает на пол мерцающий песок с самых кончиков пальцев.
Это все было, раньше уже было – Джиан весь напрягся с оружием наперевес, готовый вновь нанести удар – но на этот раз она знает, чем все это закончится. Это уже не дурное кино и не нелепый розыгрыш – это потрясающая сила, которая действительно даст ей спасти друга… И которая терпким пеплом оседает на языке, песком скрипит на зубах – ей не оставили выбора, ее заставили принять это. Она не хотела этого, и единственное, что смогло ее заставить – это подлый удар, нанесенный по горлу Джиана.
Ксиу тянет руки к нему. Она все еще не понимает, что случилось, но еще свежи воспоминания о вязкой крови на руках, о темнеющих глазах – и в голове звоном осколков разносится боль и понимание: это лишь на один раз. У нее нет времени колебаться. Нет права.
Сейчас или никогда.
Ксиу обхватывает Джиана руками, обнимая со спины, прижимаясь взмокшим от пота лбом и горячей, часто вздымающейся от тяжелого дыхания грудью.
- Не надо, Джиан… Не надо, - тихо шепчет она, едва-едва касаясь губами спины соотечественника. Ксиу настолько боится, что ей не хватит сил остановить его, что она снова начинает плакать – от страха за его жизнь, - и отчего-то ей кажется, что слезы песком осыпаются из ее глаз. – Пожалуйста, давай вернемся обратно. – Голос девушки дрожит от напряжения, от ужаса, от непонимания происходящего. – Прошу, пожалуйста…

Отредактировано Xiu Lan (2014-09-21 02:54:32)