Их ждала тихая заводь для верующих – уютная, едва ли видевшая войны и разруху церквушка, вокруг которой стояла лишь парочка автомобилей. Кассандра была далека от веры в мятежные годы молодости, но обратилась к ней в куда более зрелом, сознательном возрасте. Она не искала спасения для своей души, не чаяла найти высший смысл на страницах библии или в речах святых отцов и матерей, но слушая мессы и пребывая в доме благодати её дух находил покой, а мысли переставали биться ярким пламенным ураганом боли, скорби и ярости.
Пастор – человек европейской наружности – вовсю вёл свою проповедь, размахивая руками над священным писанием и смотря в глаза каждому из немногочисленного прихода.
- … и если мысли ваши черны и полны отчаянья, а душа мечется, словно горящая, то молите Господа нашего Иисуса Храста о спасении! Встаньте на колени, поднимите глаза к небу и просите его о том, чтобы он простил вас за ваши слабости и прегрешения…, - ярко и зычно выкрикивал он каждое слово, а женщина в пышном платье подыгрывала речи на небольшом пошарпаном органе. Сказанное возымело сильный эффект на собравшихся, и прихожане один за одним стали опускаться на колени и складывать ладони вместе – кто в замок, кто лодочкой. Ренли и его супруга стояли в тот момент в самых дверях, и молодой человек мог почувствовать на себе взгляд пастора – глубокий, строгий, отеческий. Кассандра Бота, зашуршав своей ярко-лимонной курткой, аккуратно опустилась на колени и повторила за собравшимися нехитрые действия – взгляд её был прикован к сцене, а мысли были обращены к Господу. В этот момент даже возлюбленный пропал из её поля зрения, но не ушёл из периферии дум.
Она молила о прощении: за страшный грех, свершённый ею несколько дней назад, за своё упрямство и своеволие, непокорность, за бездействие тогда, когда её рука и ум действительно были нужны страждущим. Её светлые, пусть и горестные мысли возносились в небеса подобно белым птицам мира, выпущенным из медно-рыжей клети.
- … и будьте уверены, что Господь добр. Добр и благороден, ибо он прощает вас! Ибо те, кто истово верят, – перст святого отца прошёлся по зале на вытянутой руке, указывая на собравшихся, - те спасутся! И да пребудет с вами покой и благодать! И да осветит ваш путь Его свет! И да найдёте вы в себе силы следовать Его замыслу без прегрешений, не смея потакать слабостям! Аминь! – завершил своё выступление пастор, поднимая свои руки высоко вверх и обращая к потолку взор. Толпа же вторила ему: «Аминь». Стихло гудение органа, а большая часть собравшихся, положив в чашу для пожертвований кто что мог отправилась восвояси – прямиком мимо подоспевшей парочки именитых особ.
- Спасибо, - в её голосе чувствовалось спокойствие и умиротворение. Супруги заняли самую крайнюю скамью в церкви – то зеленоокая затащила своего мужчину подальше от всех, чтобы побыть там наедине и не смущать лишний раз католика. Пусть Бота и была свидетельницей того, как церковь в ЮАР активно помогала политиканам вроде её собственного отца в укреплении их власти, пусть знала, что вера буквально использовалась как инструмент давления, манипуляций и сдерживания толпы, Кассандра всё же была одной из тех, кто исправно посещал подобные этому места всякий раз, как мысли её заходили в тупик, а духу требовалось облегчение.
В конце концов, после часа пребывания в стенах Дома Божьего, они остались наедине с пастором, а также парочкой прихожан, что по какой-то причине решились донимать служителя церкви бесконечными расспросами.
- Я скучаю по проповедям дядюшки Роберта, - наконец вымолвила девушка после нескольких минут сосредоточенного молчания, - в её глазах блеснула озорная искорка, - Если бы не он, кто знает, сколько непоправимых ошибок я бы совершила… если бы вообще дожила до нашей с тобой встречи.
