Прежде чем «Золотые Мечи» успели дойти до полковника Тиньсяня, того порядочно отметелила разъяренная толпа. К его счастью, они даже не были вооружены – просто били уставшего как ломовую лошадь пилота, выкрикивая в его сторону угрозы, которые они бы вполне могли осуществить, кабы не бравая гвардия.

Они встали кольцом вокруг брата командующей, да готовы были отдать свои жизни, лишь бы защитить его. Один из бойцов склонился к юному Хоу и промолвил:
- Всё будет хорошо, господин. Сейчас мы доставим вас к командующему и… - он упал на землю, будучи застреленным. За ним пал ещё один солдат, но дальше «Золотые мечи» буквально поволокли за собой Тинсяня внутрь – в спасительные стены дворца запретного города.

Тем временем его хуммель, скрипя металлом, пал о твёрдый камень, раскидывая многочисленные заклёпки и болты по площади.
Люди жгли старинные деревянные постройки, продолжали волнами наплывать на врата центрального дворца, которые сейчас успешно защищали гвардейцы, да всё агрессивнее и безумнее казались их действия.

Но чем больше гибло людей, чем больше проливалось крови, тем очевиднее становилось, что все эти жертвы были зазря. Толпа стояла на фоне разгорающегося пламени, на фоне гор павших, охваченная апатией, осознавшая свою беспомощность. Кто-то ещё продолжал бесполезное сражение, но с каждой минутой их становилось всё меньше и меньше.
Своё дело сделали и лидеры, что как бы ни хотели достать предателей родины, понимали, что истинный Китай – это его народ. И своими действиями они лишь обрекали его на смерть.

Остановились, разбили лагерь вокруг центрального входа и занялись раненными. Разливали суп, складывали в кучи умерших…

Спустя часы врата центрального дворца отворились и из них вышел старик, что ранее представился как Тяо Сяо.
- Жители Поднебесной, - начал он тихо, но народная молва, завидев седовласого притихла, - Сегодня вы осквернили память своих предков, - и его рукав указал на пепелище, - оскорбили семьи ныне живущих, - и он обвёл взглядом трупы, - и всё это из-за тех, кого искренне в душе считаете негодными, - он склонил свою голову, словно бы чувствовал стыд за свой народ, - Мне жаль это признавать, но ваша жертва была напрасной. Господ, что вы желали вздёрнуть, здесь нет. Они покинули дворец ещё до первых солнечных лучей, - и с этими словами старик скрылся, оставив воевавших за свои права и свободы с чувством отчаянья, бесконечной грусти и всепоглощающего понимания бессмысленности свершённого. Кто-то кричал, что старик лжёт, кто-то пытался своими речами вдохновить борцов не сдаваться, продолжать «тихий натиск», но результаты ночи были на лицо. Люди принялись расходиться.