- Ох, что тебе нужно? - скривив рот, спросил старик злобным, хнычущим голосом. - Ох, глаза мои, ноги мои, руки, что тебе нужно? Ох, легкие мои, печень, что тебе нужно? Ох, гр-ру, гр-ру!
      Я пришел в такой ужас от этих слов - в особенности от последнего, непонятного и произнесенного дважды, которое звучало так, словно у него в горле была трещотка, - что ничего не мог ответить. Тогда старик, все еще держа меня за волосы, повторил:
      - Ох, что тебе нужно? Ох, глаза мои, ноги мои, руки, что тебе нужно? Ох, легкие и печень, что тебе нужно? Ох, гр-ру!
      Это слово он выкрикнул столь энергически, что глаза его чуть не выскочили из орбит.
      - Я хотел узнать, не купите ли вы куртку, - дрожа, пролепетал я.
      - Ох, посмотрим эту куртку! - крикнул старик. - Ох, сердце мое в огне, покажи нам эту куртку! Ох, глаза мои, ноги мои, руки, подавай эту куртку!
      Он выпустил мои волосы из своих трясущихся рук, похожих на когти огромной птицы, и надел очки, которые отнюдь не украсили его воспаленных глаз.
      - Ох, сколько за эту куртку? - крикнул старик, предварительно осмотрев ее. - Ох... гр-ру!.. Сколько за эту куртку?
      - Полкроны, - ответил я, немного оправившись.
      - Ох, легкие мои и печень, нет! - крикнул старик. - Ох, глаза мои, нет! Ох, ноги мои и руки, нет! Восемнадцать пенсов. Гр-ру!
      Каждый раз при этом восклицании его глазам, казалось, грозила опасность выскочить из орбит, и каждую фразу он произносил нараспев, словно на какой-то мотив, всегда один и тот же, больше всего, пожалуй, напоминавший завывание ветра, которое начинается на низких нотах, потом взбирается все выше и, наконец, снова замирает, - другого сравнения я не могу подыскать.
      - Ну, что ж, я возьму восемнадцать пенсов, - сказал я, радуясь заключению сделки.
      - Ох, печень моя! - воскликнул старик, швырнув куртку на полку. - Ступай вон из лавки! Ох, легкие мои, ступай вон из лавки! Ох, глаза мои, ноги мои и руки... гр-ру! денег не проси! Давай меняться.

Ох, глаза мои, ноги мои и руки! - после длинной паузы воскликнул он тогда, с отвратительной гримасой выглядывая из лавки. - Уйдешь ты, если я дам еще два пенса?
      - Не могу, я умру с голоду, - сказал я.
      - Ох, легкие мои и печень! А если еще три пенса, тогда уйдешь?
      - Я ушел бы и так, если бы мог, но мне до зарезу нужны деньги, - ответил я.
      - Ох, гр-ру!