Приглашение на праздничный вечер пришло от имени принцессы Гвиневры, а сам вечер проходил в особняке принца Шнайзеля. Наверное, за этим стояли какие-то внутренние пересуды и интриги императорского семейства, но у Анны Паттел хватало своих семейных проблем.

Встреча прошлым вечером не выходила у нее из головы. Она раз за разом прокручивала ее в голове, с упоением мазохистки повторяя каждый жест, каждое слово, каждый взгляд… не найдись неделей раньше тело отца или не считай она себя - до сих пор, столько лет спустя - виноватой в неслучившемся последнем разговоре, возможно ей и в голову бы не пришло, что этот человек ее отец.

Но сейчас она знала, и с каждым мгновением уверялась в этом все сильнее. И это сводило с ума, нервировало, злило.

Жаль только, моральные терзания не являются поводом пропускать официальные празднества, организованные императорской семьей. Впрочем, перетерпеть несколько часов, да еще и в компании Винсента, не должно было стать таким уж испытанием.

Не учла она только одного. Она по-прежнему была плохой лгуньей - как минимум для него. Если остальным - тем, кто смотрел в ее сторону только в поисках выгодной сделки или удивляясь тому, кого она привела с собой, - было глубоко безразлично, что там творится у нее в душе, то ему разница была. Даже если сама Анна не вполне понимала, какая именно.

Весь вечер она была сама не своя. Она говорила и смеялась невпопад, она забывала вопросы или отвечала тогда, когда уже и не ждали. Она пыталась забыться в алкоголе - и сама же одергивала себя, понимая, что напившись не сможет контролировать, что именно скажет Винсенту.

А сказать она могла много такого, чего директору Mi6 знать бы не стоило. Анна допускала, что его действительно могли не интересовать дела M.A.R.S., но узнай он, что за внешне приличной оберткой скрываются отнюдь не налоговые махинации - как бы он отреагировал? И ее отец… Столько лет притворяться мертвым и избегать встреч с семьей - зачем? Чем занимается он теперь? Что именно на том жестком диске, который он отдал Анне?

Был ли он ее ангелом-хранителем или демоном, выбравшим темный путь?..
И одно не исключало другого…

В тот момент, когда Винсент увел ее прочь из зала, ей на секунду показалось, что он прочел все ее мысли. Анна следила за его движениями, за изгибом тонких губ, за невозмутимым взглядом… он ни единым жестом не выказал недовольства или своей осведомленности, пока они были на вечере. Но теперь, когда они остались вдвоем (не считая водителя) в дорогом Rolls-Royce, он мог что-то сказать…

..Анна почему-то ждет этого с замиранием сердца. Будто ей самой станет легче, если ее директор схватит ее за горло и вытрясет из нее всю правду.

Вместо этого Винсент усмехается с искрой во взгляде и гладит ее по волосам. Анне кажется, что у самой шеи его рука задерживается чуть дольше и становится чуть тяжелее… и она замирает - перепуганная и взбудораженная одновременно.

- Выйди покурить, - командует Винсент, и Анна переводит на него взор. Они оба молчат - только смотрят глаза в глаза, ожидая, пока останутся вдвоем.

Анна твердо решает, что будет молчать. Молчать до тех пор, пока будет хватать сил... то есть, пока он не решит сломать ее. Вот только решимости в ее жестах нет - она сжимает полы пиджака. Анна не помнит, почему на ней его пиджак, а не ее пальто. Кажется, она вышла на мороз, забыв о нем? Кажется, Винсент укутал ее… спрятал от всего мира - кроме самого себя. И теперь по праву единоличного собственника бесцеремонно заглядывает в самую душу.

И как только водитель захлопывает дверь, Винсент оказывается пугающе близко. Он зажимает ее между креслом и дверью, обнимает властно и целует в шею. Анна дрожит, закусывая губу, но покорно запрокидывает голову.

- На праздниках положено веселиться, - шепчет он ей на ухо, и от его голоса огонь бежит по венам. - Даже если они паршивые.

Огонь отрезвляет… огонь возбуждает. Противоречивые чувства разрывают на части, но почему-то от этого только еще сильнее хочется прижаться к его губам.

- Ты же знаешь… мне не до веселья, - так же тихо отвечает Анна. Он… все-таки знает? Знает, что завтра утром в могилу опустят гроб с чужим телом и оплачут Габриэля Паттела.

Живого. Габриэля. Паттела.

Анна ловит его ладонь пальцами, гладит… осторожно, испуганно - и настойчиво в то же время. Отвлечь? Попытаться солгать? Попросить поддержки? Она не знает, что делать, но когда Винсент смотрит ей прямо в глаза - разорвать этот контакт не может.

- При нашей первой встрече ты держалась лучше, крошка Энни, - голос Винсента насмешлив. По его мнению тогда повод был серьезнее, но для девушки, оставшейся шесть лет назад без отца и наедине со своими сожалениями, это было куда важнее каких-то бандитов, ограбивших ее дом.

Тогда, шесть лет назад, она наговорила много злых слов отцу на автоответчик. Даже Кайл не знал, что она потребовала аудиозапись у оператора - и до сих пор временами переслушивает все то, что сказала ему. Снова и снова напоминая самой себе, насколько виновата перед ним - и насколько быстротечна жизнь, как неумолима…

Но неумолимой оказалась не жизнь, а сам Габриэль Паттел. На что такое важное он променял семью, бизнес и свои политические чаяния? На что он променял родную дочь?

Эти мысли были болезненными - настолько, что Винсент (заметив это, не иначе) не требует ни ответа, ни оправданий. Вместо этого он привлекает ее внимание прикосновением - скользнув рукой под пиджак, он проводит костяшками пальцев вдоль груди.

- Такими темпами придется арестовать тебя за надетое Гвиневре на голову блюдо салата. Я видел, тебе хотелось, - шутит он, не убирая руки. Властные пальцы чуть задирают ткань лифа, лаская под ней, но не переходя этой грани.

Ее платье такое открытое, что он, верно, весь вечер хотел это сделать. Анна скупо улыбается, но пламя внутри нее распаляет сердце - и сердце это ликует. Его внимание, его страсть, его желание - они тешат самолюбие герцогини.

- High treason, - всё так же шёпотом на ухо, и нежность поцелуя разносится мурашками по коже. - Почти regicide. Оно того не стоит.

Напряжение становится… иным.

- Зачтется ли добровольное признание и сотрудничество со следствием? - Анна подается навстречу его рукам. Загнанная в угол, она сама желает оказаться в когтях хищника. - Быть может, я смогу заключить сделку с обвинителем?

Она негромко смеется, прежде чем поймать его губы своими. Анна не знает, применима ли к владелице МАРСа программа защиты свидетелей, но если да - не деньги, не компания отца, не титулы и не владения были бы горестной потерей, но один единственный мужчина.

Когда ты стала такой сентиментальной, Энни?

Задуматься над ответом она не успевает. Жар поцелуев и прикосновений кружит голову, и нет ни сил, ни желания сдерживаться. Всего мгновение - и пиджак спадает с обнаженных плеч, а рука Винсента забирается под шелковую ткань, сжимает грудь и набухший сосок. Анна стонет негромко, гладит его плечи и запускает тонкие пальцы в его волосы - и совершенно не осознает, как оказалась сверху. Но так даже лучше.

Заниматься сексом в служебном авто? В личном было бы не так сладко.

Винсент щурится покровительственно, когда она хватается за ремень его брюк. Движения Анны настойчивые и умелые - и в этом он позволяет ей вести… сейчас позволяет. Иллюзия вседозволенности пьянит.

- При нашей первой… - Голос Анны сбивается, когда она чувствует его в себе. Она жмурится, касается губами его шеи - одновременно лаская и пряча раскрасневшееся лицо. Руки Винсента лежат на ее бедрах - гладят, сжимают крепче, толкают сильнее. - ..встрече… мхм… я хотела… этого…

Она вдруг думает, что наслаждаясь близостью, Винсент закроет глаза на странности ее поведения. Мужчины одинаковы в этом - и потому манипулировать ими так просто…

Анна чувствует его ласку: одной рукой он гладит ее обнаженную спину, а другой - скользит вверх по груди и плечам, по тонкой шее.

..просто?

Он просто сжимает ее горло, просто отводит ее лицо от своей шеи, просто заставляет смотреть на него одного и думать только о нем. Просто заглядывает в ее душу и взвешивает ее тайны. Находит ли он их легкими? Находит ли он ее… стоящей того, чтобы мириться с ними?

Его движения становятся требовательнее и грубее. Анна не отводит взгляда - просто не смеет. Она смотрит на своего демона, готовая раскрыть ему все. Но вместо слов с губ срываются лишь стоны - и Винсент, прощая своей Энни ее маленькую ложь, ловит их властным поцелуем.

***

В номере отеля просторно и свежо. Где-то в прихожей было сброшено платье, где-то у рабочего стола - жилетка и брюки. Рубашка - сейчас на ней, и Анна чувствует себя в ней куда свободнее и вольготнее, чем в любом платье. Матрас упруго пружинит, а мужское плечо ощущается самой надежной в мире опорой.

В другое время они оба, вдоволь насладившись друг другом, уже одевались бы, чтобы вернуться к работе. Но сегодня Рождество. Праздник. И в объятиях Винсента - совсем не паршивый.

Анна ведет кончиками пальцев по шрамам на его груди.

Она ловит себя на мысли, что сбежала бы от любого другого мужчины. Это было не раз - отель, буря страсти и побег сразу после. Она никогда не испытывала желания остаться, прильнуть к груди, изучить чужие шрамы.

А с ним… она боится заговорить с ним - и ровно в той же мере хочет этого.

Что ты сделал с ней, Винсент Дарклиф?
Сломал ли?.. Собрал ли по кусочкам?..

- Самолет через четыре часа, - негромко напоминает она самой себе. - Похороны через семь.

Анна поджимает губы, прижимается виском к груди Винсента и закрывает глаза. Там, в графстве Юкатан, ее ждет осуждение и косые взгляды. Здесь - проницательное золото взора, от которого не укрыться правде.

Она тешит себя надеждой, что если Винсенту придется распять ее за ее грехи - то сделает он это с любовью.

- Я всегда была плохой дочерью. Мама держала нас рядом и смягчала углы. Ее любили все, а она - любила его. Рядом с ней отцом восхищались, его боготворили. Его до сих пор любят в МАРС.

Анна злится. Ее никогда не любили как его. И никогда не полюбят, потому что для всех на свете она была и есть - проблемная дочь Габриэля Паттела. Сложный подросток, капризная девица с кучей пороков.

- Но мама умерла, а углы остались. Мы так и не помирились до самой его смерти. И теперь уже никогда не помиримся.

Потому что шесть лет назад он променял ее на что-то более важное. Потому что она прошла через ад, пока его не было. Потому что даже когда он появился снова в ее жизни - он лишь принес еще больше горя и боли в ее измученную душу.

Почему бы ему просто не умереть на самом деле?..

..и почему, если он такой плохой, она по-прежнему не говорит Винсенту о своей догадке?

Дарклиф - возможно, единственный во всем мире, кто поверит ей. Не станет упрекать, отмахиваться от ее доводов или проверять на наркотики - поверит и проверит, докопается до истины.

Анна не знает, хочет ли она знать эту истину.

- Там сейчас хлопочет Джессика. Изображает безутешную вдову и моет окружающим мозги, что дочь Габриэля Паттела не достойна всех тех богатств, что он оставил ей. Уверена, у нее отлично получается и то, и другое, - на секунду ей кажется, что в уголках глаз собрались слезы, но это просто не может быть правдой. - Не хочу туда. Не хочу там появляться.

- А чего ты хочешь? - Задает он простой до каверзности вопрос, прижимая её голову к груди теснее и поглаживая. Отрешенно? Кажется.

- Я… - Анна колеблется. Она не любит говорить об этом - потому что правда неприглядна, даже отвратительна. И все же холодная ярость берет свое, и когда Анна открывает глаза, во взгляде ее сверкает сталь. - Я хочу, чтобы они исчезли из моей жизни. Хочу, чтобы призрак отца оставил меня в покое. Хочу, чтобы сдохла его чертова шлюха. Хочу чтобы мне прекратили повторять, каким великим человеком был Габриэль Паттел. Они не знают… ничего не знают.

Анна вдыхает глубоко, прогоняя злые слезы. И тяжело выдыхает.

- Он… пустой. Под образом всеми любимого человека не было ничего. Он говорил маме, что любит ее, но не горевал о ней. Он говорил, что я его наследница - но никогда не пытался даже поговорить со мной. Только требовал, командовал, запрещал… весь его мир был в бумажках - подписан и заверен печатью, минимум в двух экземплярах, - горечь в ее голосе сменяется ядом. А потом она снова затихает. - Иногда мне кажется, лучше бы его шлюха забрала этот сраный МАРС и сама трахалась с его наследием. Да только у нее мозгов не хватит справиться. Только спустила бы все в свой золотой унитаз.

- Исчезли, - Винсент медленно смакует это слово с усмешкой. - Спустила бы - и что?

В самом деле - и что?..

- Ты хочешь быть этой наследницей. Ни один призрак не оставит тебя в покое, пока ты сама его не оставишь. А если я не прав… Вряд ли моськи осмелятся громко гавкать на приручившую королевскую гончую.

Анна приподнимается на локте, поднимает лицо - и их взгляды пересекаются. Насмешливое золото и недоверчивое серебро встречаются, взрываются искрами - и она осторожно касается ладонью его щеки. Анна не знает, кто из них кого приручил, и боится сама себе признаться в том, что это гончий пес приручил свою хозяйку.

Но сама мысль ей нравится. Она наслаждается ею - и тянется, чтобы ласково поцеловать его в губы. Слишком устало для страсти, слишком нежно для холодного расчета.

- У тебя есть дела важнее похорон умершего шесть лет назад герцога, - печально заключает она. - Но ты прав. Я его дочь. И я справлюсь с этим.

Эпизод завершен