Ну ладно, своими делами он тоже был готов делиться, несмотря на видимую открытость, до одного очень близкого предела, и он сейчас был почти пересечён.
— Из-за того, что решил, что это очень остроумно, подарить мне кошку с задними лапами, но без передних. Типа, четыре ноги, четыре культи, а вместе — почти полноценные человек и кошка, — скрывая лёгкое раздражение в голосе, терпеливо пояснил Пьер. Получалось плохо, и он до сих пор зло веселился с факта, что заставил придурка заплатить. — Ладно, на самом деле я точно не знаю, но я его за это разорил на 3D-принтер, и Сеть с меня не взыскала, хотя, может, он всё понял и не стал жаловаться сам. Не все чувствуют, когда не следует трогать интимные болезненные темы, даже если что-то узнали и очень хотят спросить.
И парень надеялся, что он не сильно лез к ней, использовал ровно столько, сколько сказала и показала она ему сама. И галантность его тоже имела пределы: от плохого сна он ещё ни разу не был бодр и весел утром, а до погребения Давыдовича и сдачи квартиры и выезда из Российской Империи Пьер точно не хотел обострять свои проблемы. Его аппараты все были дома в Бургундии, и хотя отравления не наблюдалось уже третий месяц — ему просто не хотелось искушать судьбу и словить туман в голове и знакомиться с прелестями российской медицины, попутно оставляя след своего пребывания в учреждениях. А ещё он отвратительно знал язык.
— Тогда я принесу тебе подушек, ложиться полностью и нагружать спину тебе нельзя.
И он принёс их такое множество из разных шкафов, что возникал вопрос, зачем кому-либо их в доме столько, если это не потомственные турки или кто-то ещё с привычкой сидеть и пить чай и кофе прямо на полу. Было на многих из них и смутно пахнущее стиркой постельное бельё, даже на плед нашёлся пододеяльник, и на диван — простыня. Кошка улетела есть на звук открывающейся консервной банки. За окном было уже совсем светло, и небо оставалось чистым.
— Телевизор стар как дерьмо мамонта, но работает. Если ты ценишь русскую новогоднюю эстраду, марафоны популярных фильмов и мыльные оперы.
С тем Пьер ушёл спать, решив не думать ни о шрамах, ни о тёмном прошлом, ни о чём вообще, потому что провёл 20 часов без отдыха. Он не открывал ноутбук и не сидел в смартфоне, исключая навигатор, три из них, что было рекордом для его бодрствования за многие недели и месяцы. Шеваль не пришла барабанить его лапами в грудь в этот раз.
В следующий раз он пробудился от тяжёлого сна без сновидений ближе к часу дня. Несмотря на то, что под окнами всё утро остервенело соскребал с тротуара и дороги насыпавшийся снег дворник, Пьер не слышал шума, да и когда поднялся с постели ощущал себя как будто под пыльным одеялом, глухим и слепым. Это был лёгкий туман в голове, он знал симптомы и чувство тяжести от любой попытки осознать реальность вокруг слишком, слишком хорошо. Заглянув в большую комнату и медленно и максимально тихо пройдя на кухню к холодильнику и невымытой со вчера — сегодня — очень плохо, что у Давыдовича не было посудомойки — турки, Мао решил, что ему слишком нужен кофеин, хоть растворимый, немедленно и не стал тратить силы в едва держащих кружку руках на мытьё посуды и теперь. Шеваль пригарцевала опять просить жрать, хотя у неё последние недели всегда было немного оставлено на краю миски: признак того, что зашуганное приютское и уличное поведение, заставлявшее её сметать в секунды всю еду, а не планировать и ждать своего человека, наконец-то стало забываться. Колоться выводящими токсичные дозы металлов препаратами натощак было нельзя, хотя есть не хотелось совсем и в холодильнике от омерзительной русской пиццы с доставкой на дом оказались только обгрызенные корки и коробка со следами засохшего жира внутри. Готовить было влом. Завтракал Пьер ставшим для него любимым решением в любое время суток в эту белую и холодную русскую зиму кофе с молоком (целой кружкой размером 0.5 литра!), устроившись с ноутбуком на холодящем зад даже сквозь мягкие тёплые треники подоконники, уперев грязноватые и пальцеходящие ноги — это был его любимый домашний режим протезов, который ощущался на каждом шагу лучше стандартной человеческой стопы — в пластиковый наличник, такой же посеревший белый, как пластины на его пальцах. Нужно было что-то срочно решать с погребением — опять думал парень. Теперь, когда на него свалилась подстреленная Астрид, нужно было подвязать хвосты всех прочих дел в России. На всякий случай. За ними могли бы прийти, и тогда бы он подвёл друга, которому обещал всё сделать по-человечески ещё раньше, чем Призрак нарисовалась вновь. В итоге Пьер достал смартфон, чтобы звонить в ритуальные услуги по списку выдачи, но в итоге понял, что в России в субботу перед Новым Годом, весьма значимым праздником ещё со времён Петра, не работает никто, в отличие от католической и протестантской Европы.
Отредактировано Pierre Eugène Mao (2019-06-09 11:48:46)
