Десять шагов. Почему – остановился?

Следы пуль на фасаде и выбитые витражи холла? До чего нелепая имитация, до чего самоуверенно.  Допустим, советник императора со стороны старшего Зи Британия удостаивался лишь снисходительно-презрительного отношения «с высоты жизненного опыта и мудрости веков», не неужели Виктор всерьез посчитал, что следователи не осознают произошедшее? Что не поймет Чарльз?!
Куча гильз у входа должна убедить, что «неизвестные террористы» проникли на охраняемую территорию, попутно отключив систему слежения, и заняв позицию, расстреляли через стекла спускающихся по лестнице консорта и её спутников.

Спутников и не должно было быть, – до чего трудно просто вдохнуть, и куда сложнее не рухнуть на колени при выдохе. Не сейчас, всё на потом. – Телохранители закончили дежурство и уже ехали домой….
Корнелия сразу заподозрила неладное, хотя примчавшийся Вальдштайн не допустил капитана тщательно обследовать место преступления.
«Владыка изволит побыть наедине с телом покойной».
Вновь волна гасимого гнева – Бисмарк понял?
       

                                   
Или же он замер на месте при виде белого плаща Первого Рыцаря? Вальдштайн, последовавший ещё за принцем   зи Британия, преданный своему служению, воспринимавший Молнию как соперника – и уважавший женщину, над которой ни разу не одержал верх. Уважавший настолько, что запечатал левый глаз (с него сталось бы вообще вырвать око), поклявшийся вчерашней сопернице в верности, как императрице и любимой супруге владыки.
– Потрясен, Бисмарк? Судя по твоему окаменевшему лицу и тягостному молчанию — ещё как. Горюешь об утрате Чарльза или о ней? А если император прикажет убить меня подле её тела – выполнишь? Несомненно – без радости, но и без сожаления, как тогда, во время одевания наручников на Аделаиду.
Так не к времени – воспоминания о мятежной императрице, о её каре за измену. Ни к чему сейчас, потом, после.
  Разговор с императором пойдет на спокойных тонах. Не лгать, и не говорить всей правды. Ни слова об убийце – лишь о ней, и о них, о времени, что успели провести, о преодоленных невзгодах.
А потом…
Когда свершиться возмездие, император лишится брата, любимой жены, и советника. Лишь верный Бисмарк да орава консортов с отпрысками, среди которых сохранившие нравственность и остатки совести в меньшинстве. У Чарльза не будет будущего, в котором останется место для счастья.
Но у Марианны, сына и племянника – уже нет будущего! Заботливая мать не обнимет своих детей и дочерей ненавидящей её императрицы. Эдрик не похвалит красоту хорошеющей с каждым днем дочери, не станцует с ней на праздничном балу, и не поведет к алтарю. Жена и дети Корвина…Младшая сестра… Чарльз зи Британия…. У Лелуша и Наннали нет будущего, в котором жива их мать. Пули поразили не только сердце Мари, но и  сердца всех, кто любил и почитал Вспышку Молнии. Но у Виктора зи Британия, будущего тоже не будет ¬– ни единой лишней секунды жизни!
Тогда – почему остановился?
Откуда чувство, будто грудь сжата стальным обручем, не дающем сделать лишний шаг?
Перстень императорского советника на руке.
Его присяга, годы службы, и главное – взаимоуважения и поддержки.
Возможно, не стоит отдавать перстень Чарльзу. Куда проще всучить Бисмарку и уйти, сославшись на необходимость новой инъекции успокаивающего, сказать что просто не может  видеть место смерти. Проклятое кольцо с гербом, символ преданности императору, символ служения – словно кандалы, не давало действовать как нужно. Лишь сняв перстень, он отринет клятвы на верность, отринет четырнадцать лет жизни, отринет уважение и доверие владыки. Но Эшфорд не может отринуть гордость, честь и верность. Император лично вручил  символ статуса советника, и потому отдаст владыке перстень лично – перед тем, как взвалит на себя ношу карателя.

Бесстрастный разум отметил, что приступить к возмездию сможет сразу по выходу из Ариес, ибо уже в пути представил, как будет действовать с учетом возможностей и способов, с учетом шансов на удачу. Даже страшно становится от мысли, насколько быстро сложилась картина. Неужели подсознательно, он предполагал такой исход, но не желал верить интуиции? Тогда его вина несомненна.
Не уследил. Не предвидел. Не осознал. Ослепленный гордыней пребывал в уверенности, что держит ситуацию под контролем.
Именно осознание факта, что его вина в произошедшем значительна, вынудило Эшфорда ввести успокаивающее. Иначе было бы невозможно удержать желание упасть на землю, разрывая в отчаянии одежду и ногтями – лицо. 

  Вершить возмездие сейчас  – наиболее подходящий момент. Убийца  выбрал удачное время для преступления: одна грандмагистр пребывает в глуши, вторая по традиции, не считала нужным информировать о своём местоположении и деятельности, большая часть магистров заняты с большим потоком кандидатов в Посвященные, и никто не должен узнать о действиях Великого Магистра, который официально проводит смотр новых адептов.
Вот только высокомерный подлец вряд ли осознает, что сам открыт для ответного удара. Рядом с ним нет тех, кто мог бы остановить Эшфорда.  Недолго пребывать Виктору  в блаженном неведении, насчет бессметного тела.
Лишь один человек ведает, что Рубену известен сокровенный секрет, и ей не было резона рассказывать посторонним  о разговоре. «Дар» его, его сила, позволят  избегнуть разоблачения со стороны «иных». Советника императора и «внештатного» магистра никогда не обыскивали. Пластиковый пистолет Корвина и сейчас с ним, у сердца. В крайнем случае, положит в привычный его облику белый саквояж.
Было ещё одно обстоятельство, работающее в пользу расчетливого отмщения.  Людей осторожных считают нерешительными и трусами; нравственных – слабыми и мягкотелыми; бережливых – скупцами и жадными. И во всех случаях ошибаются. Репутация ученой выскочки сыграет на руку – Виктор не ждет удара со стороны советника младшего брата, просто не воспринимает того как угрозу.
Согнувшись, клинок не сломался; выпрямившись, вновь готов разить, но не как меч воина, как покрытый отравой кинжал коварного и безжалостного ассасина.
Бесчестно бить в спину – но Виктор  заслуживает. У Эшфорда лишь один шанс для возмездия – и следует использовать любую возможность, любые методы –  не ради боли имперского советника. Ради неё, ради памяти – и её души, сознания.
Если оружие не часть твоей руки, нет смысла выцеливать  лоб. Направляй ствол в корпус, так вероятность промаха ниже. А в голову пойдет вторая пуля.
Советы племянника и сына – разум и сердце никак не желают мириться с тем, что их больше нет, – благодаря им да свершиться отмщение.

  Возможно, когда машина унесет уже бывшего императорского советника прочь от Дворца Овна, следует дать волю слезам? Просто снять стресс, перед самым трудным, самым страшным.  Добиться именем императора и своего положения, личной встречи  с  грандмагистром ВиВи, где предстоит вести себя так, как того ждет зи Британия. Всевышний, дай сил не сорваться, выдержать – пройти по коридорам, не выдав гнева и ярости. Выдержать – увидев Витора, и не наброситься на того с криком, сжав тонкое горло. Покрасневшие глаза и опухший нос немало порадуют врага, как и угоднические поклоны вкупе с молящими просьбами и взываниями именем брата, «помочь в расследовании, выделить максимально возможные силы Директората на слежку за императрицами, одна из которых несомненно и убила Марианну». Ви Ви не откажется от встречи, даже заподозрив опасность, ведь отказ будет выглядеть подозрительно. Но заподозрит ли?

Ещё в пути к особняку, под действием успокоительного, Рубен сосредоточился на размышлениях о старшем брате владыки. Виктор был старше, вот только находился в теле ребенка, и весь его жизненный опыт не позволял избавиться от детских реакций и мировоззрения – Эшфорд и другие магистры часто замечали неконтролируемые всплески «ребячества» за грандмагистром.  Самоуверенный, давно не знавший неудач, не отвечавший за ошибки старик в юном облике, привык  к вседозволенности и безнаказанности, взрастив в себе непомерную гордыню вершителя жизней и судеб. Он действительно, всерьез считает себя исключительным, и ни одуматься, ни раскаяться не способен. Вот только гордыня ВиВи исходит из страха осознания обстоятельства: младший брат рос и изменялся, а старший, несмотря на все дары, останется в тщедушной оболочке навечно – при том единственный близкий человек смертен. И внешне десятилетнему сложно заслужить истинное, а не показное, уважение и почтение старших, особенно когда все знания и опыт не позволяют одолеть «детское начало» подсознания.

Виктор не заподозрит.

Дело не в самом факте покушения на бессмертного – а ВиВи не знает, что тайна прикосновения ведома несущему возмездие. В пользу Эшфорда должно сработать и то, что орденцы и сам Виктор привыкли, что советник Его Величества действует словесными аргументами. Несомненно, после убийства, старший Зи обеспокоен, но в первую очередь о том, что думает брат, а вот Эшфорда просто не воспримет как угрозу.

Роковая ошибка.

Идеальный момент настанет, когда Виктор развернется спиной и начнет отдавать приказания. В это мгновение, когда и он отвлечен, и отвлекает на себя  других – подать сигнал невольным сообщникам, и дважды выстрелить в убийцу. Возможно, придется стрелять и в присутствующих, что захотят помешать приблизится к телу Ви Ви. 

Перстень…Чарльз…Бисмарк… Нет, не только они. Четкий и выверенный шаг к дверям Ариес  сбили не только мысли о перстне.  Вдруг осознал, почему остановился, откуда невидимые оковы на конечностях.
Безукоризненная память, дар советника, с безжалостной четкостью нарисовала картину вероятного будущего.

Юноша, Микель, необходим, если Рубен желает задействовать всю группу адептов. Но Микель весьма талантлив и умен, скептически относившийся к идеям и церемониям Культа, – впрочем, своим скепсисом делился лишь с двумя людьми, –  слишком любил сомневаться и задавать вопросы. Наверняка заподозрит, что их хотят использовать, и может воспротивиться, опасаясь угрозы для адептов и «птенцов». Что ж – тогда придется сыграть на искренних нежных чувствах к девушке – художнице. Последние полгода никак не удавалось надолго контактировать с  одаренными детьми, – государственные дела, подготовка к осенним заседаниям и дела Фонда отнимали всё время, – и Рубен не знал, имел ли последствие разговор с парнем на интимную тему. Вероятно, эмпат и его девушка уже не хотели ограничиваться свиданиями с переодеванием, поцелуями,  ласканием рук и тесными объятиями.  Воспользовались советами и контрацептивами, переспали – тем лучше, особенно если остались довольны друг другом. Девушка-художница пойдет со своим наставником, чьего имени не знает – но безоглядно доверяющая тому, не задавая лишних вопросов, несмотря на проявляющуюся язвительность. Солгать ей – да. Ради неё в том числе. Неважно, что сам воспитывал в ней преданность и послушание, лишь бы обрела опору и уверенность в себе.

Взгляды доверившихся ему, полные неверия, страха, потрясения. Ни вслепую использованные адепты, ни окружавших ВиВи не сразу поймут, что случилось. Выстрелы ошеломят всех –  как и склонившийся над павшим грандмагистром светловолосый бородатый мужчина в белом. Не сразу поймут, что произошло, что означает прикосновение ко лбу. Высокая вероятность, что в тело мстителя полетят пули – что будет уже неважно, ибо отмщение свершилось.

Ситуация не разрешиться со смертью Ви Ви. Против него, убийцы и осквернителя, поднимется весь Культ – и те, кто доверял советнику, чьего уважения и сотрудничества добился.
«Ядовитая змея, что оплела наш дом кольцами интриг, влившая в нас яд лжи» - как то так? Изменника да постигнет кара – и ведь он может умереть, или же будет уготована участь хуже смерти.

Следует сразу отбросить иллюзии насчет своей участи – что его ждет, с чем останется. Чтобы убить Виктора – нужно умереть самому. Почему то верилось, что убивший бессмертного прикосновением – в действительности умирает, что потом остаётся лишь наполненная неведомой и непознанной силой оболочка. Но разве сейчас не кончено всё? И разве не использовал детей как орудие? И с членами Ордена более невозможны ни доверительные, ни дружеские отношения, даже если вдруг сам Чарльз возьмет отмщение в свои руки.  Он должен взять на себя эту ношу! Тогда не придется лгать и изворачиваться. Это – его право куда больше, чем Рубена, даже после Эдрика и Корвина.

Рубен Эшфорд внезапно осознал, что стоит уже несколько минут перед дверьми, водя мокрой ладонью по глазам. Так не пойдет. Необходимо загнать слабость глубоко внутрь, не позволив влиять на решения.

Марианна.

Эдрик.

Корвин.

Память об ушедших – как проклятие. Невозможно принять, что их нет, что воспоминания это всё, что ему осталось.
– Виктор зи Британия, вы умрете. И как можно скорее.
             –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Но если всё продумал, всё решил ещё там, в машине…
Тогда зачем преодолел дистанцию от ворот до входа, считая каждый шаг? Ради лицезрения ещё не убранных тел среди потеков крови, дабы карающая рука не дрогнула? Нет, ему не нужно подобное. Всё ради Чарльза – чтобы не ударить в спину сейчас, когда зи Британия в потрясении. Ради разговора над телом связавшей их судьбы, разговора, что станет ритуалом прощания. Возмездие осуществится – и пусть руки мстителя обагрятся кровью, но не грязью измены и подлого предательства. Последнее припасено для двуличного убийцы, но император того не заслуживал.
Смерть Марианны уже развела по разные стороны Чарльза и Эшфорда, смерть же Виктора сделает их врагами и осиротит владыку.  Он, Рубен, это понимает, потому отдаст перстень, прежде чем развернется и уйдет из дворца.                           
                     ————————————————————————————————————————————————————————————————                   
Через шесть часов в СМИ опубликовали заметку о госпитализации имперского советника Рубена Кастера Эшфорда  с диагнозом  нервного потрясения вследствие визита во Дворец Овна.

Эпизод завершён

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2018-11-04 22:44:53)