Встречи, собрания, выступления, репетиции, ряд балов, получить в церкви благословение, сотни графов, баронов и иных господ, тысячи нужд людей – жизнь так полна забот.

- Что это? Что я слышу, мой друг? Новый родственник? Развелось попрошаек, да прихлебателей! Расплодилось сора на нашем роде! – экспрессия, вложенная Гвиневрой в эти слова всецело демонстрировала неприкрытое презрение Первой, - Юфемия? Потеряшка наша? Пусть зайдёт, - тут же смягчилась старшая сестра, услышав на том конце трубки недавно заигравшее во дворцах переливчатой мелодией имя. Она нажала на кнопку коммуникатора пальцем, выкрашенным в ярко-синий цвет. Ни один из десятка не повторял оттенка собрата.

«Налаживает старые связи?» - почти безразлично анализировала ситуацию дева столичного бомонда, вдыхая поглубже и позволяя своей служаке затянуть корсет. Ткань грубо врезается в мраморную кожу, заставляя её краснеть. От натуги почти безжизненные, скрытые слоем тонального крема щёки пунцовеют.

Залётная птаха застаёт родную кровь во время примерки - горделивая британская аристократка не стремится перекроить своё плотное расписание ради той. Огромное пышное белое платье с элементами лиловых оттенков и вкраплений контрастных чёрных декоративных элементов сковывает движения – Гвиневра стоит неподвижно, сложив руки на животе и даже не поворачивая голову в сторону вошедшей.

- К делу, моя милая. К делу, - сухо шелестит из сдавленной груди. Охра глаз буравит отражение в зеркале: «Почти идеально. Для дураков-акционеров так и вовсе слишком хорошо», - наблюдение основано на годах эмпирического опыта. Нет привычного для подобных встреч чая, вина, игривых закусок. Слуги пендрагонской пантеры не срываются с места, чтобы угодить Юфемии – лишь внимательно следят за каждым её движением, мысленно протоколируя встречу.

Готовая ровно на три четверти, Гвиневра, из уважения ли, али просто ради того, чтобы взглянуть в глаза нахалке, что смеет поучать её, оборачивается к Юфемии. В глазах её нет и намёка на тепло, в теле – желания обнять или же приблизиться. Принцесса холодна, сдержана и даже не думает одаривать гостью улыбкой. В конце концов, та пришла к ней не ради задушевных бесед, нежных слов или же ласки.

- Каждый день в Пендрагоне пропадает одна или две неосторожные девчушки, Юфемия, - имя, начириканное ранее секретарём на ознакомительной карточке, Первая знала достаточно хорошо, дабы не силиться в заучивании, не ломать язык. Крошечная звёздочка одиннадцатого сектора, пичуга под сердцем генерал-губернатора Ренли, желанный розовый алмаз, похищаемый и возвращаемый раз за разом из рук принципиальных свободолюбцев. Какими чудесами она только переживает всех своих пленителей – одному Богу известно.

- Например Бэкки Тэтчет, - старшая выдумала имя сходу, совершенно не стараясь даже припомнить хоть одну из несчастных душ, унесённых непростым временем, - Но ты ведь пришла не за ней, не правда ли? Кому нужна очередная графиня? – плавный жест кистью, и слуги тут же покидают залу, дабы не мешать сильным мира сего вести свою игру в открытую.

«Мария Антуанетта» Пендрагонского розлива прекрасно осознавала о каком именно похищении идёт речь. И пусть ни репортёры, ни блогеры, ни даже светские лисы не раздували из кровавой истории исполинских слонов, коим положено было бы быть, утеки информация в народ, Первая всё же была в курсе дела. Личные интересы и, возможно, некая привязанность к бывшему директору MI6 не оставили её безучастной. Сладкие, но больше острые воспоминания поднимали в душе Гвиневры волну тепла и ощущение бессилия – ведь прошлого, как и Алана, не вернёшь. Кто знает, сколько бы ещё длилась их тайная страсть, не уведи старуха с косой на пару с Аннет мужчину из-под её крыла?

Холодный взгляд – колкий, надменный, где-то злой коснулся юного «ангела», так беззаботно впорхнувшего в покои Первой. Гвиневра смотрит на принцессу сверху вниз, и может показаться, что это делает её на голову выше, придаёт вес стали каждой косточке, каждой ресничке несгибаемой леди.

- Не лезь в это дело, дурочка, - повелительный тон, так похожий на мощный рык их родителя, был подобен последнему гвоздю, вонзенному в гроб планов Юфемии. Светская львица не предупреждает, не упрашивает, как это делали бы сотни обожателей Юфи. Нет в её голосе ни трепета, ни сдержанности, ни сочувствия. Лишь приказ, не подчинение которому дорого обойдётся младшенькой.

«Зачем? Ну зачем же тебе, такой недалёкой, такой наивной и вечно опекаемой это приключение? Ты решила вырасти здесь и сейчас, пройдя подобно мужам древности очередное нелепое испытание? Стоит ли рисковать своей напудренной шейкой ради очередной пешки, годной лишь на то, чтобы служить громоотводом для очередного вспыльчивого аристократа?»

Старшая была прагматична и беспощадна к любому, даже самому близкому человеку. Она давным-давно пережила все ощущаемые «сокровищем Ренли» беспокойства и теперь смотрела на происходящее со скепсисом и иронией. Принцесса не дождётся помощи, не сможет переложить ответственность со своих хрупких плеч на чужие.

- Так хочешь замарать свои руки и рискнуть этой прелестной светлой головой? – язвительно, бросая вызов решимости гостьи, вопрошает Первая. Ей внезапно стало любопытно, как далеко может зайти в своём упрямстве очередная императорская дочка. Карин была готова обрить голову наголо и изваляться в перьях, лишь бы воплотить в реальность свои «далеко идущие планы». На что же пойдёт Юфемия?

Сестра смотрит в глубокую небесную гладь, отражаемую природой в глазах собеседницы.

«Ты ставишь меня перед фактом? Ты ждёшь того, что я стану препятствовать тебе? Воспрещать? Трепетать за твою душу? Молить и отговаривать?» - невысказанные вопросы могли бы прозвучать ядовитой колкостью, но Гвиневра не любила сразу открывать все карты. Пусть котёнок поиграет с фантиком.

- Я не подарю тебе благословения, - говорит она жестоко, не даря девице ни капельки сестринского тепла, - И если ты пожелаешь возложить свою голову на плаху – это будет всецело лишь твоим желанием, - в руках пендрагонской благодетельницы звенит колокольчик, и на его музыку вновь сбегаются слуги, - Учись нести ответственность за свои поступки. Ты ведь Британия! – последнее звучит совсем иначе. Этими тремя словами Гвиневра кладёт в руки Юфемии ключ к свободе.

- А теперь, прости меня, - марафет Первой требует слишком много чужого труда, слишком много личного времени. Она вновь фокусируется на своём отражении, постепенно теряя интерес к гостье.

[nic]Гвиневра су Британия[/nic]
[ava]https://forumavatars.ru/img/avatars/0010/8b/e4/349-1504940616.jpg[/ava]