Могилы были совсем рядом с Магдагачинским водохранилищем, в подлеске на сопке. Место оказалось настолько неприметным, что Лея, шагающая по чужим следам – на её счастье, снегопадов за эти два дня не было, умудрилась заплутать, провалиться в сугроб по пояс, спугнуть то ли белку, то ли что-то другое, такое же пушистое и нервное, и только после этого заметить два грубо обструганных столбика.
А ещё – успела посмотреть на водохранилище, промёрзшее почти до дна, уже с высоты сопки.
Лея потопталась на месте, подышала на замёрзшие руки, попрыгала, чтобы согреться. К могилам она упрямо не подходила, словно боясь чего-то. Или на что-то решаясь, бог весть. Ей самой в голову лезли совершенно другие мысли.
Например – почему Лиса выбрала из всех вариантов именно этот? Фельдъегеря, имевшие возможность облазить весь посёлок, знали немало мест, где могли найти последний приют те, у кого в могилах могут покоиться только куски металла. Было тут и кладбище поездов – Лее по секрету рассказывали звенья «старичков», что там не только обломки паровозов. Было и обычное кладбище, но… Но в итоге выбор командирши пал именно сюда.
Хотя, догадки у Леи были. Совсем рядом – обрыв сопки, а там, внизу, брошенное кладбище. Под снегом и не разглядеть. Может, именно поэтому Лиса указала именно на сопку?
Да и шут с ним, наверное.
Лея снова подышала на пальцы, шагнула к чужой могиле и попыталась представить, что перед ней стоит Яшка. Не получалось, совсем. Столбик укоризненно торчал из холмика свежей земли.
– Довольна, да? – сердито нахохлилась Лея, сунув руки в карманы. Ветер подхватил её звонкий голос и унёс в сторону водохранилища.

…Почему-то она сердилась.
Сердилась на Яшку. Сердилась на себя. Умудрилась сердиться даже на отшибленное правительство, из-за которых улетать опять в спешке, опять ближайшие месяцы жить в подвешенном состоянии, опять неясна судьба – а всё потому, что «мировая общественность» и ещё куча слов, представить которые у Леи не получалось.
К Магдагачи она уже успела привыкнуть. Вот не привыкала ни к одной базе за всё время, а поди же ты! Даже Лиса с её вездесущими адъютантами смотрела сквозь пальцы на то, что контингент убегает за пределы военного городка и гуляет по посёлку. Лея не знала, чего ради бегают остальные, она сама выбиралась «в люди», чтоб побегать с пацанами по посёлку, поиграть в снежки или потрещать о детских вещах, которые Лея слушала вполне серьёзно. И про катакомбы под посёлком, входы в которые «каждая собака знает», и про мари в пойме реки, куда нельзя ходить – заблудишься и провалишься в топь. Однажды, когда заигрались, строя снежный дом в здоровенном сугробе, до темноты, парнишки доверительно сообщили ей, шмыгая носами, что два дня назад опять видели белую бабу, которая людей в болото заманивает. И недоумевали – сейчас-то ей зачем появляться, промёрзло же всё.
И вот, пожалуйста, улетать.
Нет, вряд ли бы они здесь засиделись надолго – и без того четыре месяца с лишним оттрубили тут. Но – вот подлость – смерть Яшки и вести о переброске их звеньев уместились в одну неделю. Лее, помнящей слухи про «белую бабу» на южной стороне, подобные совпадения казались чем-то чертовски мистическим. Ну и определённо мерзким.

– А мы улетаем. – всё так же сердито продолжила Лея, качаясь вперёд-назад. – Не выдержала, да? Двух дней не потерпела?
Теперь злилась она ещё и на себя – столько идти от посёлка, ползти на эту чёртову сопку, чтобы… чтобы поговорить с деревянным столбом? Ведь знала, что тела Яшки тут нет. Яшка, можно сказать, в небе осталась.
Лея погрозила кулаком небу, молча вскинув лицо к ясной синеве.
У неё правда было плохо с похоронными речами, особенно теперь, когда ни заплакать, ни пожаловаться. Всё-таки… всё-таки правила игры Лисы она приняла.
Иствинд вздохнула, полезла под куртку, вытащила оттуда флакон духов и поставила его рядом со столбиком.
– Держи, блин. – шмыгнула она носом, мазнула по глазам рукой – теперь действительно стало мокро, не поймёшь, то ли заплакала, то ли от снега. – Я твоё хранить не буду.
Знакомый запах теперь резал ноздри хуже перечного.
– Иди. – буркнула Лея, с трудом поднявшись. – Отпускаю.
Ей снова захотелось зареветь.

…С Яшкой последний раз они разговаривали за день до рокового вылета. Яшка, помнится, почему-то смущалась и сердилась, теребя собственную косу, а Лее почему-то было неловко. Ах да – не ладилось у Яшки с новым ведомым. А у Леи – наоборот. Всё ладилось. Всё было хорошо. Вот поэтому и поговорили-то как-то быстро, разбежались чуть ли не виновато.
А назавтра ввалилась Лея в общую комнату отдыха – а там все прибитые сидят. Как тогда, когда кто-то не возвращается.
«Кто разбился?»
«Лея, ты только не кричи. Яшка…»
«Да я знаю, что Яшка нового ведомого обкатывает, вчера говорила, что проблемы какие-то. Кто разбился?»
«Лей… Правда Яшка разбилась»

Не задалось у неё прощание.
Злилась, нервничала, ощущала какую-то пустую неловкость. И просто пустоту. Будто с темноволосой девушкой ушло от Леи что-то важное и ценное. Как тут прощаться?
Яшка – она умела правильно сказать. Или правильно молчать, если надо. Лея так не умела.
В итоге Лея разозлилась сама на себя, встала прямо, сорвала с головы шапку – волосы, встрёпанные и мокрые, упали ей на плечи – и запела. Сильно, с надрывом, и зло. Ту песню, которую Яшка никогда не пела, про журавлей, в которых превращаются погибшие бойцы.
«Мне кажется порою, что солдаты…»
«Яшка, может, и правда? Может, ты хотя бы птицей стала? Может, будешь летать и кричать, напоминая всем о себе?»
«Яшка, ты прости, не умею я говорить»
Её отчаянный голос уносился с сопки, отражался эхом, и казалось, что где-то там поёт ещё одна Лея. Или Яшка. Или любая другая девчонка, тоже втянутая в это военное дело. И казалось Лее, что никогда – ни до, ни после – она не пела так старательно, с душой.

– Добилась?.. – часто дыша, спросила Лея, когда песня затихла. – Добилась, да? Вот я, пою. Уходи от меня! Я всё сделала, что ты хотела.
Она знала, впрочем, что Яшка уже ушла. Просто теперь – ещё и отпускала её сама.
«Прощай, Чайка», – подумалось ей, и Лея крутнулась на месте, разворачиваясь, – «Прощай-прощай. Даже на могилу я к тебе больше не приду»
«Настанет день, и с журавлиной стаей я поплыву в такой же сизой мгле»
«Местечко-то в своей стае оставь, глупая. Не то что бы я собиралась к тебе так быстро… Но ты оставь, хорошо?»
– Ты только меня дождись. Тебе долго ждать придётся. – вздохнула Лея, не поворачиваясь. – Но однажды я тебя найду.

– Наконец-то я тебя нашла. – улыбалась Яшка, обнимая вчерашнюю курсантку за плечи. – Ты не представляешь, как я рада!
Лее, подавившейся гречкой, казалось, что она издевается.
Но Яшка никогда не издевалась и не ошибалась.
Точнее… всего один раз.

Эпизод завершён

Отредактировано Leah Eastwind (2016-02-12 15:12:06)