Едва заметно Виталий нахмурился, когда Макаров, словно нарочито, не стал отвечать на вопрос об Алине:
- Кофе будешь? – мужчина отрицательно покачал головой. – Ну, как знаешь, - Костин скрылся в одном из помещений с надписью «Не входить».
Зажужжала машинка, которая будет аккомпанировать мастеру в течение всего сеанса, но через пятнадцать минут станет не источником боли, а приятным фоном, как и притупятся все рецепторы, и Алина почти уснет, словно не кожу ей прокалывают часто-часто тончайшими иглами, что впрыскивают по дозе краски, а парикмахер делает массаж головы и расчесывает волосы аккуратно и бережно. Кобра счастливо улыбается, концентрируясь на ощущениях, и ей уже неважно, кто рядом. Она приходит к Игорю за этим успокоением, отвлекающим от суеты, мерным жужжанием, убаюкивающим все эмоции и тревоги, чтобы следующие дни после сеанса были расписаны по часам: когда снять повязку, когда наносить мазь, когда приходить на повторный сеанс, и так по кругу. И ещё одно напоминание о том, что она живая – татуировка, которая чешется, а трогать запрещается. Даже когда Тихомирова спит, татуировка живет своей жизнью и постепенно привыкает к телу носителя.
Виталий вернулся с кружкой кофе.
- Ты первый раз здесь, старик? – Костин попытался ещё раз задать вопрос, на который надеялся получить ответ Владимира.
- Не называй меня стариком, - ответил Макаров спокойным голосом, не отрывая взгляда от процесса нанесения татуировки. - Я ещё не так стар.
Ответа на вопрос Владимир так и не дал - он как-то затерялся в процессе обдумывания того, что ответить на "старика". Вместо этого Владимира открыл альбом с эскизами и принялся рассматривать.
- Мне нравятся библейские сказания о всадниках апокалипсиса, - произнёс Макаров. - Не помнишь, есть у твоего брата нечто подобное среди эскизов?
- У парня, который у Игоря работает, много мифологии в работах, а так лучше у Игоря спроси. У людей творческих ещё и от настроения зависит, может набросает тебе быстрый эскиз и даже загорится им, - Костин сделал пару глотков и поморщился – слишком крепко, кофе бухнул на глаз, не считая. - Ты знаешь, что у неё за новая татуировка будет? – кивнув в сторону Алины, спросил Виталий. - Да и девушка на плече... Не помню, чтоб она у неё была, - мужчина все никак не мог зацепиться хоть за что-то, чтоб узнать, что случилось с Тихомировой за время их разлуки, а раз она пришла сюда с Владимиром, он мог ответить хоть на какие-то из вопросов, если, конечно, что-то другое, кроме незнания, не мешало ему.
- Я спрошу, спасибо, - поблагодарил Владимир. - Там что-то интересное со стихиями. Огонь и лёд. Никогда не пробовал кофе со льдом? Думаю, это что-то похожее. В своё время кафешки 11 сектора, в миру ещё Японии, всегда имели этот рецепт в своём ассортименте. У нас же он не прижился.
- Неожиданный выбор, - Виталий прикрыл глаза, представляя различные варианты того, что ещё может появиться на теле Алины. Вот только теперь его это мало касалось, они уже не принадлежали друг другу, и процессы заживления её новых рисунков проходили без его участия, впрочем, как и нанесения. Зато воспоминания о кобре и эмоции Лён, которые смешались с их первой ночью, принадлежали ему целиком, и он не хотел с ними расставаться. - Пробовал однажды... - летом, когда в морозилке остались заготовленные под вечерние коктейли, но не все израсходованные кубики льда, а времени на сборы итак было совсем мало, а потом ещё оно было урезано внезапным желанием, когда пришлось переодевать порванные майки. Воспоминания уже не ранили его, как первый год после того, как Алина сказала ему своё решительное «Нет», но он все равно копался в них, и по поводу, и без повода, а тут, когда он смог увидеть её: загоревшую, обревшую пугающую решительность и отчужденность, ставшую настоящей женщиной. Новую Алину Тихомирову. Совсем не ту, которую Лев знал. Всё встало на свои места. - Я поеду, знаешь, как меня найти, вдруг чего, - насильно мил не будешь, да и пора уже перестать перечитывать один и тот же кусок книги своей жизни. Костин отнёс кружку и крепко пожал руку Владимиру. - Позаботься о ней.
